Оригинал статьи опубликован в журнале "Студенческий меридиан", май 2006 года.
Автор - Анастасия БЕЛЯКОВА
Это египетские фараоны, заботясь о своей счастливой загробной жизни, брали в последний путь и многочисленных слуг, и скарб, и собственное мумифицированное тело, и даже аккуратно разложенные по глиняным сосудам внутренние органы. Но времена изменились, и сегодня органы почившего могут понадобиться тем, кто остается на земле. Благо, возможность замены отработавших сердца, почек, печени на здоровые донорские существует уже не один десяток лет. Правда, трансплантология приживается в России мучительно. Сначала она отторгалась коммунистической идеологией, сегодня - обществом. Но все время, пока ведутся споры, выискиваются «вредители», пишутся «обличительные» статьи, запрещаются и снова дозволяются операции, российские трансплантологи возвращают к жизни обреченных людей.
Собачье сердце
Наверное, самым первым литературным «трансплантологом» был Виктор Франкенштейн, по неосторожности создавший чудовище из тел нескольких бандитов и убийц. Еще одним, чуть более удачным, продуктом фантастического книжного эксперимента стал профессор Доуэль, точнее, его голова. В реальности же пионерами подобных операций были четвероногие пациенты советского ученого-энтузиаста Владимира Демихова.
В середине XX века его опыты на собаках показали, насколько тонка грань между вымыслом писателей-фантастов и возможностями хирурга-трансплантолога. Демихов первым пересадил донорское сердце и добавил к одному собачьему сердцу второе. А еще создал двухголового пса, пришив к туловищу собаки голову другой. Причем животное не только прожило несколько дней, но и самостоятельно передвигалось, а обе головы даже пытались лаять. Мало кто знает, что именно этому «величайшему экспериментатору человечества», как его называют западные ученые, мир обязан изобретением метода коронарного шунтирования.
Демихова называл своим учителем южно-африканский кардиохирург Кристиан Барнард, который первым в мире выполнил успешную пересадку сердца человеку в 1967 году в больнице Кейптауна. Его пациент прожил 18 дней.
Через двадцать лет, весной 1987-го, его коллега в СССР Валерий Шумаков прооперировал Александру Шалькову. Вместе с новым сердцем она получила десять лет жизни. Правда, за несколько месяцев до первой успешной трансплантации директор НИИ трансплантологии и искусственных органов потерял пациента. Повторная неудача грозила ему серьезными неприятностями. Но он решился. И когда на другой день после пересадки раздался звонок из министерства, и Валерия Ивановича спросили, как чувствует себя больная, он ответил просто: «Приезжайте и посмотрите». Звонившие не заставили себя ждать: к НИИ подъехала машина, вышедшие из нее люди проследовали в реанимационную палату. Александра сказала, что чувствует себя хорошо, а на вопрос визитеров: «Чего бы вам хотелось сейчас?», ответила: «Клубники». Все восприняли ее желание как просто хороший знак. И только Шумаков на другой день принес своей пациентке банку клубничного варенья.
Антология чудес
|
|
Прямо напротив стола директора НИИ трансплантологии и искусственных органов, академика трех российских академий, обладателя ордена «За искусство врачевания» и медали «Выдающийся хирург мира» Валерия Ивановича Шумакова висит копия картины «Чудо Святого Косьмы и Святого Дамиана». По легенде, эти библейские врачеватели пересадили ногу чернокожего раба белому вельможе. Картину написал с репродукции благодарный пациент. Хотел подарить врачу его портрет, но Шумаков настоял, показывая иллюстрацию в журнале: лучше, говорит, вот эту картину. - Вы человек, который каждой своей операцией совершает чудо... - попыталась я сформулировать вопрос, но Валерий Иванович тут же отмахнулся, возразил: - Да не думаю я об этом! Чудо - не чудо! Мы многое впервые делаем и в России, и в мире, но это не чудо - это результат. Труда, работы, поиска. За примерами далеко ходить не надо. В канун 2006 года команда врачей во главе с академиком Шумаковым впервые в России провела имплантацию искусственного желудочка больному, пересаженное сердце которого отказывалось работать в полную силу. Аппарат послужил на славу: сердце разгрузилось и постепенно вошло в нормальный ритм. А вот еще один уникальный пример: пациент, которому Валерий Иванович трансплантировал донорское сердце несколько лет назад, получил недавно еще и новую почку. |
- А с вами чудеса когда-нибудь случались?
- Что-то не помню я такого , - рассмеялся выдающийся хирург.
У него за спиной - большая фотография десятилетней давности: Шумаков в окружении пациентов, которые ездили в Париж на соревнования спортсменов с пересаженными сердцами. Один из них даже привез домой золотую медаль. Разве это не волшебство? Для спасенных, которые еще недавно медленно умирали в больничных палатах, а сегодня живут и ощущают жизнь гораздо острее обычных людей, для их близких, которые годами наблюдали угасание любимых людей и теперь вернулись к жизни вместе с ними, - да, волшебство. Для здоровых сограждан, которых такая беда не коснулась, - как будто бы нет...
Осенью 2005 такие же игры под названием «Дар жизни» впервые прошли в Москве. Сотни «пересадников» - людей с трансплантированными органами - собрались, чтобы привлечь внимание к проблеме, которая после нашумевшего «дела трансплантологов» стала в прямом смысле слова смертельной для больных, так и не дождавшихся донорских органов. Их почти никто не услышал. Сегодня, по словам директора НИИТиИО, проводится только десятая часть от того количества операций, которое было до скандала 2003 года.
- Общество до сих пор не решило моральную проблему трансплантологии: не урегулированы правила забора донорских органов, врачи часто оказываются в эпицентре скандалов. Как в этой связи СМИ должны освещать эти проблемы?
- Правильно должны освещать, - отрезал Валерий Иванович. И после паузы добавил: - И мы стараемся их воспитывать. Разъяснять все, чтобы не возникали всякие бредовые мысли. Стараемся создавать правильное общественное мнение о проблеме донорства.
Сейчас обычные люди начинают задумываться, что такое трансплантология. Если осмысление продолжится, отношение общества к этой проблеме будет улучшаться. Так, по крайней мере, произошло в Испании, которая по количеству трансплантаций вышла на одно из первых мест в мире. Хотя еще недавно была в последнем ряду.
- Каково сегодня положение российских трансплантологов в общемировом рейтинге?
- По качеству исполнения операций мы не отличаемся от лидеров, по количеству операций - отстаем по понятным причинам.
На западе хирурга уровня Шумакова и его НИИ давно бы возвели в ранг национального достояния. Но в нашем отечестве пророков как не было, так и нет. Институт периодически сотрясают нападки: то кому-то покажется, что донорские органы для пересадки попали туда криминальным путем, то еще что-то затормозит работу. А между тем, это учреждение единственное в своем роде не только в России, но и в мире. Обычно созданием искусственных органов занимаются одни специалисты, а пересадкой донорских - другие, причем сердца, почки, печень заменяют в разных центрах. Институт трансплантологии и искусственных органов универсален. А как же иначе, ведь его глава - поливалентный хирург, изобретатель, энтузиаст и просто сильный человек, который смог собрать вокруг себя таких же мастеров. Последний мультиорганный забор в который раз доказал это: около двух суток Шумаков и специалисты НИИ оперировали. И снова совершили чудо сразу для нескольких пациентов.
- Как вам удается совмещать научную работу и врачебную практику?
- У меня с самого начала был очень широкий спектр интересов. Я считаю, что наука и практика - две стороны одной медали. Не достаточно быть только хирургом, который умеет делать операции, надо знать новые проблемы, решать их, внедрять в ту же самую хирургию и в какие-то смежные направления.
- Сегодня приоритетное направление в трансплантологии - создание искусственных внутренних органов или улучшение методов пересадки донорских?
- Одно без другого существовать и развиваться не может. Все надо делать в комплексе. Что важнее, трудно сейчас сказать. Есть три пути решения проблемы дефицита внутренних органов. Первый – создание их совершенных искусственных аналогов. Второй - возможность применять органы от животных - ксенотрансплантация. Донором будут трансгенные свиньи. Третий — клонирование собственных органов. Очень заманчивая задача, но отдаленная по времени ее решения. Хотя уже сейчас из стволовых клеток мы выращиваем кардиомиоциты, которые вводим больным.
- Что вы стараетесь вложить в своих учеников?
- Я говорю им, что они должны быть настоящими врачами. И делать все возможное, чтобы помочь больным людям. Есть ведь любители оперировать, а что там дальше с больным будет - для них на втором плане. Так быть не должно. Это я объясняю.
Сам он знает о каждом своем пациенте все до мельчайших деталей. Кто-то наверняка подумает, что академик снисходит до санитарок. Вовсе нет. Просто Валерий Иванович считает, что в медицине важна любая работа.
Накануне 75-летия Шумаков оперирует с понедельника по четверг, выезжает на трансплантации в любое время дня и ночи. Графика работы у таких специалистов нет: смерть приходит к тем, кто может отдать орган, без предупреждения. Коллеги говорят, он безупречно шьет - быстро и красиво. Кто-то даже заметил, что если бы он не был хирургом, мог бы быть первоклассным портным. На те манипуляции, которые другой специалист проделывает за часы, у российского трансплантолога номер один уходят минуты.
Руки Валерия Ивановича похожи на руки музыканта. Только «струны», к которым они притрагиваются, гораздо более уязвимые. Сейчас вместо скальпеля в этих золотых руках почти докуренная сигара.
- Пациенты знают, кто отдал им свой орган?
- Нет. Даже я толком не знаю этого. Мне известны только антропометрические данные донора. И его совместимость с тем человеком, которому достанется орган. Меня уже спрашивали, можно ли делать разнополые пересадки, - никакого значения это не имеет. Главное - дать человеку с вышедшим из строя жизненно важным органом здоровый, который возьмет на себя функцию больного.
- Что не позволяет пересаженному сердцу работать в новом для него теле так долго, как оно работало бы в родном?
- Еще не решена проблема хронического отторжения пересаженного органа. Унифицированных средств, предупреждающих этот процесс, пока не существует.
- Технологии развиваются стремительно. Почему же до сих пор человек не может создать искусственных аналогов собственных внутренних органов?
- Органы человека в процессе эволюции все время совершенствовались, поэтому создать аналоги - наверное, одна из самых сложных задач для ученых.
- Прошла информация, что американцы создали искусственное сердце, которое работает в автономном режиме.
- Информация прошла, но не подтвердилась. Такого сердца, чтобы длительно работало в автономном режиме, еще нет. Когда они применили это изобретение на ограниченной группе людей, пятеро из семи умерло, а двое оставшихся долго не прожили.
Сейчас специалисты НИИТиИО работают над искусственным сердцем, которое бы вживлялось и дублировало естественный человеческий мотор несколько лет - до тех пор, пока не найдется подходящее донорское сердце для пересадки.
- Вы до сих пор ежедневно оперируете, - спросила я Валерия Ивановича в конце разговора. - Это для того чтобы поддерживать себя в тонусе или по привычке?
- Наверное, привычка. И вообще мне нравится. Это самое спокойное время. А потом начинается работа в качестве директора института, и приходится заниматься теми вопросами, которые не имеют прямого отношения к профессии. Вот это большого удовольствия мне не доставляет.
Кентавр и нимфа
Уже несколько лет в здании НИИ трансплантологии и искусственных органов существует Храм Преподобного Серафима Саровского. Там мы и встретились с Аллой. Два года из своих двадцати шести она живет с новым сердцем. Рука не поднимется написать «с чужим» при взгляде на эту улыбающуюся, приветливую девушку. Знакомство завязывается как-то удивительно легко - может быть, оттого, что Алла тоже журналистка, - и она начинает рассказывать.
В 2001-м училась на четвертом курсе Кубанского государственного университета и работала корреспондентом информационной программы. Ступеньки карьеры выстроились на редкость удачно: через некоторое время Алла Гриднева уже вела выпуски новостей. Обычная простуда не могла помешать работе: температура - не повод уходить из эфира, рассудила ведущая-дебютантка. Тогда она и подумать не могла, что это «легкое недомогание» сможет на два года вычеркнуть ее не только из телевизионного графика, но и из жизненного...
Врачи местной больницы, увидев результаты обследования 22-летней девчонки, даже посмеивались - мол, ЭКГ, как у старушки. Потом появился диагноз - дилатационная кардиомиопатия (ДКМП). Уже в Москве в НИИТиИО стало ясно наверняка: помочь может только пересадка сердца.
Чуда Алла ждала почти три года. Знала: многие до него не доживают. Подумывала и о самоубийстве. О чем не мечтала, так о заграничной операции. На нее требовалась космическая для бюджета Аллиной семьи сумма.
В 2004 году в России проведено 2 операции по пересадке сердца, 350 - почек, 7- печени. В США сердец было трансплантировано 2055, почек - 9354, печени - 6168. Во Франции, соответственно, - 339, 2259 и 883.
- То, что я пережила, не описать, - рассказывает Алла за чашкой чая в трапезной. - Я умирала. Каждый день что-нибудь отказывало. Все, кто сюда попадает, проходят через это. Люди живут в институте годами. Храм этот вымоленный — на слезах и на крови...
Несколько раз ее готовили к трансплантации, а потом снова возвращали в палату. Сейчас Алла говорит, что чувствовала: Бог отводил от нее операции и давал силы дождаться той, которая, наконец, случилась в апреле 2004 года.
Алле досталось сердце более крупного человека: аорта была шире. Но академик Шумаков как всегда виртуозно подогнал одно к другому. И с первыми ударами нового сердца у Аллы началась другая жизнь.
- Что ты почувствовала после операции? Что-то в тебе изменилось?
- Сейчас я чувствую, что пережила болезнь. А тогда боялась, что после операции будет ощущение - сердце во мне чужое. Но этого не было и нет. Меня даже мама спрашивала об этом. А я отвечала: «Мое». Это просто операция. Я проснулась после нее точно так же, как после аппендицита. Открываю глаза и вижу: на стуле возле меня сидит Валерий Иванович - смотрит, - смеется Алла. - Отходишь после операции и живешь дальше. Нет никакого дискомфорта. Правда, лекарства надо ежедневно принимать, но я внушила себе, что это просто «витамины».
- Что-нибудь знаешь о человеке, который подарил тебе сердце?
- Нет. Только молюсь о нем. Пусть ему Там будет легче.
Аллу прооперировали в апреле. А уже в сентябре она вернулась в Краснодар, на телевидение. Но все время тянуло туда, где в прямом смысле слова осталось сердце, - в Москву. Собиралась покорять столичный эфир, а оказалась в НИИ трансплантологии и искусственных органов, где теперь работает специалистом по связям с общественностью.
- Ты как-то помогаешь тем, кто здесь лежит?
- Когда езжу по святым местам, подаю за них молебны. Привожу святую воду. Для них это уже радость. Мне ведь тоже все помогали. Когда кто-то из «пересадников» приезжал на проверку и заходил ко мне - для меня это уже была помощь, надежда. Теперь я стала думать, что это, наверное, мой долг перед Богом - быть здесь... ДКМП - это, в основном, кстати, мужская болезнь. Представляешь, был здоровый мужик, обеспечивал семью — и вдруг такое. Когда здесь появляется новое молодое лицо, точно знаю, что диагноз у этого человека такой же, как у меня тогда. Очень тяжело, когда кто-то умирает...
- Ты рассказываешь новым знакомым, которые появляются вне института, что у тебя была такая серьезная операция?
- Я не говорю - за меня успевают сказать. Как-то не задумываюсь о том, что нужно отдельной строчкой в паспорте писать, что я живу с пересаженным сердцем.
У Института трансплантологии необычная эмблема - кентавр. И это вполне понятно: мифическое существо символизирует фантастическую по сути науку, ставшую реальностью. Вот только к людям с пересаженными органами общество, чиновники, да что там — медицинские работники, далекие от трансплантологии, до сих пор относятся как к инопланетянам. Даже Общество инвалидов не признает «пересадников». А они живут, работают, рожают здоровых детишек.
- Ты себе в чем-то отказываешь? - спрашиваю у Аллы.
- Не курю, не пью. Зимой в минус 15 купалась в ледяном источнике в Дивеево! Мама узнает, убьет меня, - смеется она. - Сейчас учусь жить, просто радуясь жизни. Хочу, чтобы такое ощущение осталось навсегда.
Завещание Данко
Пресс-служба НИИ трансплантологии и искусственных органов почти ежедневно получает письма похожего содержания. Обычно их авторы жалуются на отсутствие денег и предлагают институту купить у них почку. А сотрудникам НИИ в который раз приходится объяснять людям, что купля-продажа органов преследуется в России по закону.
Дефицит донорских органов - мировая проблема. Но если почку, часть печени еще можно взять у близких родственников, то сердце - нет. В разных странах эту проблему решают различными способами. В Китае, где существует смертная казнь, донорские органы поступают к трансплантологам из тюрем. В ряде стран Европы (и в России тоже, но об этом почти никто не знает) действует презумпция согласия, то есть забирать органы у погибших с целью трансплантации специальные медицинские учреждения могут без разрешения родственников. В США и еще нескольких государствах сделать это можно только с согласия родственников умершего или в соответствии с его завещанием. Но выход нашли и там: здоровые люди подписывают и постоянно носят с собой «акты дарения» - карточки, в которых в случае гибели завещают свои органы нуждающимся в пересадках больным. Иоанн Павел II назвал эту практику «микровоспроизведением подвига Христа». Если бы она прижилась и у нас, скандалов, сплетен и домыслов наверняка стало бы гораздо меньше, а спасенных жизней - больше.
