- Вы целенаправленно поступали в МФТИ чтобы учиться на ФАКИ или это было спонтанное решение?
- Нет, все получилось по-другому: в школе я увлекался радиотехникой, мы собирали приёмники, паяли схемы, поэтому я совершенно естественным образом поступил на ФРТК. Там я проучился три курса. Потом в короткой еще, менее десяти лет, истории пилотируемых полетов в космос произошли кардинальные изменения: в экипажи стали включать не только военных, но и гражданских бортинженеров. Это подсказало мне, что можно вернуться к мечте юности и попытаться стать космонавтом. Я принял решение, перешел на ФАКИ. Самым трудным было правильно выбрать группу, в космической отрасли все было секретно, обозначалось кодовыми номерами. Но, к счастью, существует такая информационная система – общежитие, где можно выяснить все. С помощью старшекурсников, я узнал, что надо идти в группу 732 и пошёл в деканат ФАКИ просить о переводе. Ко мне отнеслись благожелательно и взяли. Я попал на кафедру к Борису Викторовичу Раушенбаху – тогда члену-корреспонденту, а впоследствии академику АН СССР (РАН). Он был одним из ближайших сотрудников Сергея Павловича Королёва. Так что я сразу попал туда, куда стремился и стал осуществлять свой план.
- Тогда в МФТИ была летная практика?
- Нет, летная практика была до нас, а мы уже были ракетчиками.
- Всегда ли, когда попадаешь в небо, оно уже не отпускает, и хочется отдать ему всю свою жизнь?
- Не могу сказать за всех, но небо, горы, море – захватывают навсегда.
- Что Вы почувствовали, когда достигли цели, к которой очень долго шли?
- Старт и выведение космического корабля на орбиту, безусловно, сопровождается сложным комплексом эмоций, но давать им волю было нельзя, потому что работа продолжалась. Все прошло как-то буднично – похлопали друг друга руками в перчатках скафандра и еще два витка (три часа) занимались штатными операциями. Кроме того, за долгое время тренировок на Земле очень устаешь, до автоматизма отрабатываешь на тренажерах все, что требуется, и на этом автоматизме начинается твой полет. Эмоции пришли, когда вернулся из первого полета, оказался на Земле. Тогда можно было сказать, что добился своей цели, молодец!
- Что значит долго жить и работать в космосе? Чем отличались первый и второй полёт?
- Всего один параметр изменился: не чувствует больше организм выделенного направления к центру Земли, которое заставляет нас ходить вертикально, лежать горизонтально и облокачиваться о стену, когда устаешь. Наступила невесомость, и ты оказался в ином мире, жить и работать в котором нужно по-другому. Нет больше ни верха, ни низа, ложись спать, хоть на стену, хоть на потолок. Они условные – условный потолок, условная стенка. Когда забираешься в спальный мешок, тело в нем совершает колебания – не отдохнешь. Человек привык опираться телом на кровать. Придумали резиновые притяги, которые поджимают спальный мешок вместе с тобой к панели. Много всяких простых, но важных ухищрений придумано. Накинешь на голову капюшон от спального мешка, утром просыпаешься – голова болит. Почему? Потому что вокруг твоей головы скапливается углекислый газ, ты им дышишь, поэтому ты неработоспособен, надо приходить в себя. А если не набрасываешь капюшон, то тебя может продуть, так как всё время работают вентиляторы, поэтому придумали спать в лыжных шапочках. Они хорошо согревают, уши не продует, дышишь нормально.
Нужно привыкать не только спать, но есть, пить, работать по-другому. Нужно фиксироваться, иначе уплывешь. Рукой держаться не рационально, руками делаешь важную работу, поэтому привыкаешь фиксироваться большим пальцем ноги. Даже думать начинаешь по-другому.
Сердце не знает, что ему, качая кровь, больше не надо преодолевать силу тяжести, и работает, как на Земле. И нагнетает кровь в верхнюю половину тела, в основном в голову. Это тоже неприятно, голова тяжелеет. (Кстати, по возвращении на Землю начинается противоположный процесс – кровь отливает от головы, можешь упасть в обморок). К хорошему быстро привыкаешь. Мышцы уже не напрягаются, как Земле, и начинают атрофироваться. Сердечная мышца тоже. Поэтому спортивные тренажеры обязательны. Кальций вымывается из костей с первой минуты невесомости. Меняется обмен веществ, даже вкусовые ощущения. Отолитовые шарики в полукружных каналах внутреннего уха, которые на Земле мягко скатывались к самой нижней точке, подсказывая организму, где низ, в невесомости начинают плавать, беспорядочно стукаясь в стенки каналов, показывая что низ то тут, то там, то совсем в другом месте. Вестибулярный аппарат начинает возмущаться, что выражается в тошноте. Требуется время на адаптацию к невесомости. Она у всех проходит по-разному. У кого-то очень быстро, кому-то она не нужна, а кто-то пару недель тратит на нее. К жизни и работе в космосе нужно привыкнуть.
Когда я отправлялся в космос в первый раз, решил вести дневник. Вел его в блокноте, на диктофоне, на камере, потом соединил все это в один текст. Любая деталь казалась очень важной, поэтому дневник оказался подробным. Во втором полете многое уже знаешь. Начинаешь обращать внимание на такие тонкости, которые вообще не замечал в первом полете. Поэтому образ второго полета не такой, как образ первого. Во втором полете дневник оказался значительно короче. Но всё время происходят какие-то открытия.
- Что снится в космосе?
- Снится, примерно, то же самое, что и на Земле. Мне космос стал сниться уже потом, после полета.
- У Вас есть какие-то основные принципы, которых Вы придерживаетесь в жизни?
- Конечно, есть, и они пополняются. Когда ты молодой человек, видел мало и выработал не много принципов, разве только воспринял что-то от родителей. Для меня один из таких принципов – обязательно сохранить честное имя.
Помню такую ситуацию. Моему отцу (он был разведчиком, военным) не показали результаты его последней аттестации. И он, уже выйдя в запас, потом в отставку, писал и писал рапорты начальству с просьбой ознакомиться с результатами аттестации, потому что подозревал, что там что-то про него написали нехорошее, поэтому и не показывали. А ему не разрешали. Став пенсионером, он продолжал этого добиваться. Ему так и не показали, просто не захотели. Через много лет, когда я писал книгу об отце, я смог ознакомиться с его личным делом. И прочитал ту аттестацию, там все было хорошо, никаких наветов не содержалось. Но я запомнил, как отец больше всего боялся, что лет через 50 - 100 рассекретят его личное дело, и обнаружат про него что-то плохое. Он более всего берег свое честное имя.
Не переступать моральные границы. Они были установлены тоже в семье как-то сразу, сохранились во мне до сих пор, их я придерживаюсь.
Следующий принцип – культ знаний. По линии моей мамы у меня несколько поколений предков были сельскими священниками, заканчивали семинарии, духовные академии, то есть были людьми достаточно образованными для своего времени. Из них и профессора университетов выходили – математики, физики, юристы… Уважение к знаниям переходило от одного к другому через разговоры дома, обсуждение книг, которые прочитали – передавалось из поколения в поколение и дошло до меня. Когда я был студентом, этого, конечно, не понимал, а сейчас благодарен родителям, дедам, предкам за то, что они до меня донесли желание учиться, желание много знать, желание читать, писать.
Ещё один главный принцип моей жизни - беречь своё время. Время - невосполнимый ресурс. Я как-то очень рано, почти сразу после окончания института, почувствовал, как время утекает, будто вода сквозь пальцы, раз – и нет его. И я испугался, что оно так быстренько всё утечет, жизнь закончится, и я не успею ничего сделать. Я придумал себе систему оценки времени. Поскольку я физтех, не обошлось без формул, по которым подсчитывал эффективность дня. Была градация – время эффективное, время абсолютно неэффективное, время необходимо неэффективное и так далее. Так примерно год я подсчитывал эффективность за день, среднюю эффективность за неделю, за месяц. А через год я научился управлять временем, мне уже не нужно было вести свои записи, я уже понял, как надо работать – использовать принцип параллельных вычислений, как компьютер: работы, которые ты выполняешь, надо организовывать как набор операций, перемежая на разных тактах шаги выполнения каждой задачи. Своеобразная жизненно-прикладная теория алгоритмов. По пути из Москвы в Долгопрудный и обратно я проведу час в электричке. В это время можно учить иностранный язык, редактировать статью и делать много другого полезного. Не стоит в электричку брать задачу, на решение которой требуется год, бери задачу, на которую тебе нужны часы, и решай. А иностранный язык можно вообще учить бесконечно в электричках и в метро. Надо заполнить всё свое время работой. Тогда перемена вида работы оказывается отдыхом. У голландского художника Маурица Корнелиса Эшера есть рисунки, которые иллюстрируют, математически говоря, замощение (или – членение) плоскости. Например, картина «Бабочки». На ней изображены бабочки трёх цветов. Они заполняют все пространство рисунка не оставляя никаких промежутков. Вот это идеал. Но не обязательно три цвета. Можно семь и девять цветов. Когда вы смотрите на такие рисунки, вы не можете сказать, бабочка какого цвета для вас главная. Все зависит от того, какую задачу вы решаете и как вы переключаетесь внутри себя. Я научился так внутри себя переключаться и смог управлять своим временем.
М.К. Эшер. «Бабочки». 3 цвета | 
Подражание М.К. Эшеру. 7 цветов |
Ещё один принцип – ставить внутренние предпочтения выше расчета. Часто человек встает перед выбором: налево ему идти или направо. С точки зрения физики, он оказывается в ситуации бифуркации, раздвоения жизненной траектории. И выбрать верную для себя ветку обычно не просто. На Физтехе все научены рациональному мышлению, вычислениям и рассчитывать, конечно, нужно. Но я считаю, что после того как ты все рассчитал, нужно принимать решение из внутреннего побуждения. Твой мозг умнее тебя в том смысле, что он не демонстрирует тебе все, что знает. Расчеты ты делаешь только на основании того, что тебе кажется, что ты знаешь. Но производя расчеты, ты запускаешь работу подсознания, в котором хранится много всякой информации, о которой ты и думать забыл. Нужно доверять своему подсознанию, которое в некотором смысле знает больше, чем ты в данный момент. Допустим, вычислил ты, что нужно идти направо, а тебе хочется свернуть налево. Сворачивай налево! Внутреннее предпочтение ставь выше расчета.
У замечательного американского поэта Роберта Фроста есть прекрасное стихотворение о бифуркации – “The Road Not Taken” («Неизбранная дорога»). Вот несколько строк из него:
В осеннем лесу на развилке дорог,
Стоял я, задумавшись у поворота;
Пути было два, и мир был широк,
Однако я раздвоиться не мог,
И надо было решаться на что-то.
Я выбрал дорогу, что вправо вела
И, повернув, пропадала в чащобе.
Нехоженней что ли она была
И больше, казалось мне, заросла;
А впрочем, заросшими были обе.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Еще я вспомню когда-нибудь
Далекое это утро лесное:
Ведь был и другой предо мною путь,
Но я решил направо свернуть –
И это решило все остальное.
(Перевод Г. Кружкова)
- Вы можете сказать, что люди, с которыми Вы учились в МФТИ, были элитой в сфере физико-математических наук? Был ли снобизм среди Ваших окружающих?
- Конечно, такой снобизм был. Конечно, мы – физтехи. Но здесь нас ставили на место довольно быстро. Когда мы поступили в МФТИ, можно было сказать: ну, всё, теперь я – физтех. Но, нет! Вот сдашь первую сессию, не отчислят тебя, может быть, назовешь себя физтехом. Хорошо. Сдал первую сессию. Ну что, я - физтех? Курица - не птица, первокурсник - не физтех. И что делать? Сдашь заключительный экзамен по общей физике на третьем курсе, тогда считай себя физтехом. Сдаешь физику, и уже нужно ходить на базу, писать диплом. Вот он-то всё и покажет. Поэтому физтех ты или не физтех оценивается на каждом твоём шаге. И только когда ты уже закончил МФТИ, успел на людей посмотреть и себя показать, тогда уже можно не со снобизмом, но с гордостью говорить: «Я – физтех».
- Что для Вас кроется в этом заветном «Я - физтех»?
- Первый вуз, который мы оканчиваем, включает в себя не только образование, но и воспитание, потому что мы находимся в таком возрасте, когда из нас еще можно лепить человека. Мы ощущаем и воспринимаем все воздействия и влияния. После Физтеха мне довелось закончить и другие институты, но Физтех для меня – Учитель и Воспитатель. Здесь вложили в нас то, что не входит в рамки официальных программ. Например, что нерешаемых задач не бывает. Если тебе досталось сложное задание, оправдываться, что мы этого не проходили, нельзя. Ты – физтех. Если тебе не хватает знаний – иди в библиотеку, читай книги, приобрети необходимые знания. В конце концов, сходи, проконсультируйся у специалистов, задай им вопросы, но задачу свою реши. Это всё входит в воспитание.
Приведу пример. В наше время занятия начинались в 9:00, а заканчивались в 19:50. Нас сразу приучили работать, как минимум, в два раза больше, чем в других институтах. И это тоже было воспитанием. Много лет спустя, когда я пришел в Центр подготовки космонавтов, где был расписан каждый час, и уже никуда не денешься, для меня это было вполне естественным. А для многих такое ограничение свободы оказывалось довольно трудным. Ближе к полёту получаю своё расписание на неделю и обнаруживаю совершенно непривычную форму записи «20:00 - …». Прихожу в учебный отдел, спрашиваю: «Что означают эти точки?». Мне отвечают: «Пока не упадешь». И действительно, так и приходилось, занимался и с 9:00 до 00:00. Мне это не казалось чем-то неправильным, необычным, особенным, чрезвычайным, потому что когда-то меня здесь, на Физтехе, воспитывали работать много, усердно и упорно.
- У большей части современных выпускников МФТИ есть тенденция идти в бизнес, а не в науку. На Ваш взгляд, эта тенденция со знаком плюс или минус?
- Для меня знания всегда были выше денег. Сейчас мир в нашей стране перевернулся таким образом, что ценность номер один – деньги. Все оценивается через деньги, успех оценивается через деньги. Для того чтобы выжить в этом мире, возможно, так и надо. Но за это мы платим большую цену. Эта цена – это инженерное образование, инженерное знание, те технические системы, которые мы можем или не можем сегодня производить. Каждый выбирает свое.
-У Вас никогда не было желания вернуться преподавать в МФТИ?
- Я преподавал на Физтехе с 1997 года и закончил преподавательскую деятельность здесь в 2011 году. Также я 17 лет руководил кафедрой в МИФИ. Но я почти везде бросил преподавать, кроме МГУ, потому что в результате реформ образования преподавательская деятельность сильно обюрократилась. Нужно заполнять очень много бумаг и на это уходит большое количество времени, времени за которое можно сделать массу действительно полезных дел. Сначала я пытался честно заполнять эти бесконечные формы, потом писал правдоподобные цифры, потом просто стал проставлять только то, что помещается в графу. Но мне ни разу не сказали за эти годы «Что за чушь ты пишешь!». Я понял, что эта деятельность бессмысленна, никто не интересуется этими формами, а время мое отнимают. Поэтому я ушел сначала из МИФИ, потом из МФТИ (отсюда – скорее из-за того, что много времени уходит на дорогу). Наверное, через год – другой уйду из МГУ, так как там тоже есть похожие тенденции.
- Что бы Вы пожелали студентам Физтеха, учитывая все сказанное и несказанное?
- Во-первых, не стремитесь встроиться в общее течение. У реки всегда бывают разветвляющиеся русла, боковые течения. Ищите свое. Не надо идти туда, куда все.
Во-вторых, не бойтесь неустойчивостей и турбулентностей. Учебники по экономике описывают равновесные ситуации между экономическими агентами, обладающими идеальным предвидением. Отсюда следует, что роль министерства экономики состоит в том, чтобы найти равновесие, которое будет благоприятно для страны. Но жизнь не состоит из равновесных состояний. Поэтому правительство постоянно и сталкивается с тем, что решения, целью которых является равновесие, приводят к турбулентностям и непредсказуемым флуктуациям. Не только экономика, вся жизнь – неравновесная временная эволюция. Поэтому неравновесные, неустойчивые состояния не должны пугать, в том числе – и на жизненном пути. Предпочитайте турбулентное состояние ламинарному. Именно в турбулентных состояниях многое может зависеть от действий одного человека. В турбулентности маленькие воздействия могут вызвать большие последствия. Если вы попадаете в ламинарное течение – от вас уже ничего не зависит.
В-третьих, ставьте свои внутренние предпочтения выше денег. Ставьте свой интерес выше денег. Ставьте знания выше денег. Потерять деньги – не страшно, можно заработать их снова, а время старайтесь не терять, время – невосполнимый ресурс.
Наконец, не стоит буквально следовать моим советам, ни чьим-либо другим советам. Как говорил Пётр Первый: «Не надо держаться правил яко слепой стены, потому что там порядки писаны, а времен и случаев нет». Так что выбирайте свои правила, вырабатывайте их в течение своей жизни, и руководствуйтесь ими. Как пел Владимир Высоцкий: «Колея эта только моя, выбирайтесь своей колеёй».
- В этом году ЗФТШ исполняется 50 лет. Какие у Вас остались воспоминания об этой школе?
- Я не учился в ЗФТШ, но воспитывался на ее задачах, получал их неофициально, когда ещё был школьником. Я очень любил решать эти задачи, и они помогли мне поступить на Физтех. Задачи ЗФТШ сохранились у меня до сих пор. Они лежат на полке отдельно, как дорогая память о тех годах.
Хочу поздравить ЗФТШ с 50-летием. Добром вспоминаю работу преподавателей того времени, вспоминаю, как мне самому приходилось проверять решения школьников. Надеюсь, что и сейчас студенты с удовольствием идут преподавать в ЗФТШ, которая заранее, до приема в МФТИ отбирает, собирает и приучает к Физтеху школьников. С 50-летием, ЗФТШ!
- Вы эти задачки из ЗФТШ по наследству передаете?
- Я их храню, чтобы передать, но пока некому. Дочь пошла в гуманитарии, а внуков нет. Дождусь внуков и, может быть, передам им.
-Кто на Вас повлиял при поступлении в МФТИ? Как вы приняли это решение?
- Мой отец не уговаривал меня поступать на Физтех, он просто хотел, чтобы я стал инженером. Он побаивался, что я захочу пойти по его стопам и буду поступать, например, в МГИМО. И поэтому был доволен тем, что я выбрал Физтех. А моя мама, может быть косвенно, меня к поступлению и подготовила. Она была библиотекарем и приносила мне интересные книжки, например, книжку о Роберте Вуде - известном физике-экспериментаторе, лекции Ричарда Фейнмана по физике еще первого издания 60-х годов. Оно у меня тоже до сих пор сохранилось. Сын одной из коллег моей мамы уже учился в МФТИ, и я получал через него задачки ЗФТШ и решал их. Постепенно привыкал к тому, что Физтех стоит в ряду предпочтительных для меня институтов. Среди моих близких друзей, которые все как один собирались в технические вузы, Физтех был номером один. Причем настолько номером один, что сами они туда не шли. А родственники мои считали, что на Физтех поступить невозможно. Вот это «невозможно» всё и решило. Я люблю решать невозможные задачи или очень трудные задачи, поэтому не сомневался, что надо идти на Физтех.
